Тихий шелест колес по мостовой нарушил тишину послеобеденного часа. Весь город словно успокоился ночной грозой, такой долгожданной, такой привычной жителям Лондона, не видевшим и капли дождя с прошлого месяца. Но юный граф Фантомхайв не мог заметить этого блаженства каменных стен, очевидного для каждого романтика столицы. Мысли его были далеко, он заставлял себя думать о девушке, чей труп был обнаружен в людном переулке близ площади Бедфорд. Сегодня утром её родители приезжали в поместье, но не рассказали ничего полезного, настолько горе поразило их умы. 13 лет, единственный ребенок в семье, нелюдимая, друзей родители не знают, обычные рабочие, они и дочери-то своей толком не знали... Однако встреча с ними оставила какой-то неприятный осадок, и мальчик был в несколько подавленном настроении. Но показывать это не входило в планы юного графа.
Несколько поворотов, и карета подъезжает к неприметному зданию с крупной вывеской "Undertaker". После вчерашней встречи с Алоисом Сиэль наотрез отказался ехать к Гробовщику с Себастьяном, хотя и понимал, что едва ли сможет найти достойную плату за информацию. Он отпустил извозчика, приказав тому через три часа ждать его у ателье мадам Хопкинс. Он неспешно открыл дверцу кареты и вышел из неё, чудом не угодив ботинком в лужу. Солнце слепило уставшие глаза, а потому граф поспешил войти в мрачную лавку. Осторожно, но уверенно он открыл дверь и вошел. Знакомый запах ударил в нос, привычные гробы вместо мебели выступали из полутьмы... Но Сиэль никогда прежде не бывал здесь без Себастьяна, а потому сейчас чувствовал себя вдвойне неуверенно. Но нужно было действовать. Четко и максимально сухо он позвал хозяина лавки, как делал это обычно.
-Ты здесь, Гробовщик?

Какими бы разными ни были люди, все они являются по сути представителями одного биологического вида, а значит, обладают сходными чертами, привычками и манерой существования. Потому. быть может, каким бы ни был уникальным ребенком граф Фантомхайв, и его от неповторимого смеха Легендарного, с многократным эхом доносившегося из полутьмы, бросало в дрожь. А ещё где-то в глубине души Сиэль надеялся, что Гробовщика просто не окажется в лавке, он вернется домой сразу после посещения Нины Хопкинс, а вернется уже с демоном или хотя бы с четким планом действий. Но это проявление слабости было развеяно звуком нечеловеческого смеха. Сиэль для устойчивости механически оперся на декоративную, в общем-то, трость. Хозяин лавки выглянул из своего ночного убежища, сверкая нечеловечески яркими глазами. Раньше. когда рядом был Себастьян, на это можно было не обращать внимания, но теперь граф был всего лишь смертным, зашедшим в лавку Легендарного жнеца. Но многолетние привычки - великая вещь, и юный Фантомхайв как-то совладал с человеческими слабостями.
-Разве за этим приходят лично? Нет, меня интересует одна из последних твоих клиенток. Юная леди 13 лет, церемония состоится завтра, надеюсь, ты уже многое можешь рассказать о ней. Неприятный скрежет невероятно длинных ногтей резал уши, но подобного рода эффекты всё меньше действовали на графа. Тем временем хозяин лавки наконец выбрался из гроба и предстал перед гостем в полный рост.
-Тем лучше, значит, наш разговор не займет много времени, если ты готов к нему. Времена неспокойные, мы сталкиваемся с новым пропажей или убийством едва ли не ежедневно, преступно было бы в такой период жизни Лондона работать вместе, подавая Королеве новый повод для волнения.
Отказываться от чая в гостях считалось в высшей степени дурным тоном. да и сегодня Сиэль практически ничего не ел.-Благодарю.
Граф подождал, пока хозяин приготовит чай и укажет место чаепития, и лишь потом сел на один из гробов.
-Но приступим к делу, Её Величество глубоко переживает за жизни и смерти пропавших. Что ты знаешь о её смерти?

При упоминании о родителях погибшей Сиэля передернуло - перед глазами мгновенно промелькнули образы седых убитых горем сгорбленных стариков, ещё несколько недель назад казавшихся перспективными рабочими одной из фабрик столицы. Только факт того, что Легендарный уже бессчетное количество лет как мертв, удержал графа от настойчивой просьбы не иронизировать над подобными вещами.
Чай, хоть и был налит в весьма сомнительный сосуд, был, как всегда, превосходного качества, а так как граф практически не пересекался со своим демоном и отказался от завтрака в поместье, то и печенки в форме косточек нисколько не смутили своим видом. Хотя, конечно, граф не позволял себе выходить за рамки правил поведения в высшем обществе, делая это скорее по привычке. чем по реальной нужде.
Опять этот смех...И не надоело ему смеяться, вот уж Легендарный...
-Лучший смех в жизни бывает в раннем детстве, смех же однажды умерших мне неведом. Веселье - не мой профиль, я специализируюсь на загадка и тайнах. Слова, произнесенные лишь для того, чтобы сообразить что-нибудь в уплату за информацию, но мысли были целомудренно серьезны и ни в какую не собирались веселиться и веселить других. Что говорил ему Себастьян, мне неведомо... Да и планов на жизнь у меня нет, какая жизнь, если мне отведено не больше года. В лирических рассказ о последних днях жизни он явно не поверит, как и в бред о планах на то, что станет со мной после исполнения контракта...
-Но я, конечно же, помню твои условия, просто должен был удостовериться в твоей осведомленности, не более чем формальность, привычка от общения со смертными. Мыслей по прежнему не было, только портрет одного знакомого ученого крутился в голове. Мысленно махнув рукой на репутацию, которая не имеет никакого значения в общении с Легендарным, Сиэль продолжил.
-Но, хоть моя жизнь и не вызывает смеха, есть в ней и весьма забавные и, быть может, интересные люди. Помнится, один известный ученый доказывал мне, что живой человек с точки зрения его излюбленных наук равноценен человеку мертвому... Интересно, убедил бы он в этом тебя, Гробовщик?

И снова пышные речи, практически лишенные смысла, содержащие лишь неоспоримые, но бесполезные факты и официальные нудные обращения. Однако добавились и некоторые вольности, которыми Гробовщик, помнится, не увлекался раньше, когда они общались при свидетелях. Однако это не значило ровным счетом ничего, и за эту только черту Сиэль уже ценил Легендарного гораздо выше всех бессмертных и смертных, его окружавших. Кроме, конечно, Себастьяна.. и, с недавних пор, юного лорда Транси, но думать о нём совсем не время.
Чай помог отвлечься, вернуться к разговору с владельцем лавки. Мысленно Сиэль представил себе сухое, резкое лицо одного из малоперспективных ученых, с которым общался во время одного из заданий Её Величества. Этот немолодой человек увлеченно рассказывал о самых бредовых загадках, которые когда либо слышал юный граф, но запомнилась ему только одна, ибо остальные были рассчитаны на двенадцатилетнего мальчишку, кем и являлся Сиэль Фантомхайв в то время.
Терять юному графу было особо нечего, почему бы и не рассказать интересующемуся человеку, пусть его увлеченность и может оказаться наигранной?..
-Именно, он был филолог и неплохой математик, а потому доказать это ему не составило труда. И если у Вас имеется что-нибудь, на чем можно писать, я, конечно же, покажу Вам его логику.
Канцелярские принадлежности, а точнее предметы, их заменяющие, были получены, и Сиэль с легкостью вывел ровным почерком аристократа несколько слов. После чего протянул написанное Гробовщику.
"half alive + half alive = alive
half dead + half dead = dead
half alive=half deal (use dictionary, it's true)
=> alive = dead"
Граф пожал плечами и с отсутствующим видом сделал глоток чая, продолжив:
-Как видите, ничего запредельного, этот человек мог бы стать хорошим ученым, если бы не вдавался в такие крайности. Однако, это всего лишь игра слов и арифметики. Стоило ли это твоего внимания, Гробовщик? Новый глоток, и такой же взгляд вглубь лавки, прожигающий  и невидящий.

Краем глаза Сиэль видел, что Гробовщик разочарован. Он явно ожидал большего, но чего, интересно, Легендарный хотел от впадающего в крайности бесперспективного ученого конца XIX века, имя которого неизвестно никому, кроме его погибших ныне родителей и редких знакомых?Но Сиэль понимал, что зря вообще вспомнил этого странного человека, ибо шансов развеселить Гробовщика становилось всё меньше (хотя в общем-то их и так было совсем немного). Просто уйти, сказать, что не умею веселить? Тогда зачем я вообще пришел, нет, это сне выход. Глава семьи Фантомхайв не может сдаться. И если существует для смертного хоть какой-то способ рассмешить Легендарного шинигами, я должен найти его.
-Смертным нечем больше оперировать, кроме как надуманными науками, приводящими вот к таким конфузам. Уверен, занимайся он науками о природе и её законах, он не пытался бы убедить меня в равноценности живых и мертвых столь настойчиво, что это действительно отложилось в моей памяти.
Он сделал последний глоток чая и, поставив кружку на гроб, продолжил.
-Стоило ли тратить время? Но разве мы куда-то спешим? У тебя в распоряжении вечность или чуть меньше, мне же торопиться некуда, ибо чем меньше времени я проведу у своего модельера, тем лучше. При воспоминании о Нине Хопкинс и её причудах Сиэля передернуло, но ещё родители заказывали у неё одежду своему совсем юному сыну, и это была та странная слабость, которая осталась у Сиэля после их смерти. Своеобразная дань памяти.
Однако отвлекаться действительно не стоило, раз Гробовщик говорит во времени. Сиэль дал своему разуму последнюю попытку сгенерировать хоть что-нибудь веселое, но она по результативности не превзошла десятки предыдущих. Делать нечего... Он поднял глаза на Легендарного и заговорил:
-Но я не буду дольше занимать твоё и свое время ненужными разговорами. Я не помню, что такое искренний смех, а потому, конечно, не смогу подарить его тебе. Но я поговорил с некоторыми моими знакомыми из простых открытых людей, и узнал, что веселит и смешит их. Сиэль достал из-за пазухи сложенный в 4 раза лист бумаги и протянул его Гробовщику, после чего продолжил. -Быть может, что-то из этого сможет подарить тебе тот самых смех?
Граф прекрасно помнил, из чего состоял список. Какая-то комедия в сельском театре из родной деревни Аберлейна, гастролирующий сейчас в Лондоне цирк, покоривший Мейлин и Финниана, описание детской игры, которую вспомнил Бард, даже зеленый чай от Танаки. К первым пунктам были приложены билеты, остальные были дополнены комментариями и рецептами.
-Однако если это не то, что ты сочтешь достойной платой, я не задержусь в твоей лавке дольше, чем ты озвучишь свой отказ.

Сиэль готов был поклясться, что ещё немного - и Гробовщик не сочтёт нужным подавлять зевок, ведь законы светского общества ему не писаны. Это непременно вывело бы графа из себя, не проснись в нём сегодня такая бесконечная апатия после пережитого вчерашнего дня. Он просто отсутствующим взглядом смотрел на Легендарного и понимал, что очень-очень зря появился здесь сегодня, что не должен был ехать один, что не имел права совершать этот поступок, ибо Гробовщик был самым ценным из всех информаторов цепного пса. Фактически, сейчас стоило бы извиниться и уйти, если бы Сиэль был порядочным заурядным лондонцем. Но к сожалению или к счастью ни Гробовщик, ни юный Фантомхайв заурядностью не отличались, а значит, нужно было как-то выплывать из этой, мягко говоря, дурно пахнущей ситуации. Мальчик молча выслушивал критику жнеца в отставке, и только пальцы нервно бегали по манжету. Приговор был озвучен в мгновение, Сиэль уже подумывал о том, чтобы откланяться и уйти, наплевав на репутацию и будущее. Но Гробовщик продолжил, и граф, чуть склонив голову, вслушивался в его слова, причиняя себе боль, чтобы не пропустить ни звука.  Легендарный пытался спровоцировать новую жалкую попытку?Тебе бы стоило делать это получше, Гробовщик. Захотелось смеяться. Граф так давно не делал этого при ком-либо, кроме...кроме Алоиса, но он - другой мир, другая жизнь, а здесь, на виду у города и его всеслышащих стен, он не смеялся давно. Надрывный, хриплый смех, совсем не свойственный такому ребенку, как граф, сиплым треском отозвался от стен. Отсмеявшись, Сиэль заговорил. Голос с каждой фразой становился... нет, не громче - увереннее.
-Ты ли это, Легендарный жнец? Подумать только, что делает с великими мира сего жизнь среди смертных. Видел миллионы жизней, научился просчитывать смертных, о да, таков опытный жнец, поживший в мире людей... Но кто сказал тебе, что я обязан укладываться в твои рамки? Должен идти до конца, добиваться своей цели любым способом, какой бы ничтожной не была эта цель? Не смешно ли, что ты, зная, как глупы и непостоянны люди, всё равно играешь с ними по одному и тому же сценарию? Помолчав пару секунд, граф продолжил. Жесткие, холодные звуки голоса мальчишки могли бы удивить любого смертного, но здесь это не имело никакого значения. -Фантомхайвы - проклятая, оскверненная семья, верная Королеве, но управляющая всем преступным миром Лондона, привыкшая жить на грани, действовать вопреки, только когда этого не ждут, и подчиняться, если предложение пойдет во вред оппоненту. Это и у меня в крови, хотя мне и совсем немного лет. Глупо отрицать, граф в свои 13 лет прекрасно поддавался на провокации, но вот поводом для них не служил титул Цепного Пса или маска, ведь всё это не значило для мальчика ровным счётом ничего, кроме дани памяти о погибших родителях.
-Но знаешь, Гробовщик... Теперь я, кажется, кое-что понял. Когда ты последний раз общался с ребенком? Именно общался, а не слушал слёзы на похоронах или крики по праздникам?

Веселье улетучилось так же внезапно, как и пришло, но, как говорится, назвался груздем - полезай в кузов. К тому же, недоумение на лице Легендарного стоило самой смелой и непродуманной игры. Граф Фантомхайв не смеется и уж точно никогда не шутит, вас предупреждали, вы все равно настояли на своём. Хотите смеха? Что же, вы его получите. Быть может. Тут как повезёт, как сложится, всё зависит лишь от того, какая безумная мысль посетит голову мальчика с проданной душой и проклятым наследием.
-Ты знаешь, люди говорят, что нет ничего смешнее человеческой глупости. Но что им знать о глупости бессмертных? Хотя это и глупостью-то назвать нельзя, скорее... Быть может, усталость от однообразных смертных? Что скажешь, Легендарный жнец? Сиэль говорил всё, что приходило в голову, пока трескучий смех, поселившийся там, блокировал адекватность и благоразумие. В конце концов, ему была бы очень полезна информация, которую может дать только Гробовщик, а получить её, сохраняя серьезность, невозможно. И жнец в отставке, конечно же. был прав, мальчику хотелось добиться своей цели, и способ не имел особого значения, ведь Гробовщик - не тот, кто после этого их разговора разнесёт весть о нём во все дома высшего света. Нужно уметь быть разным, чтобы побеждать. Неуважительное отношение к Королеве Цепной Пёс должен бы карать самыми жесткими мерами, но Сиэль был не из тех преданных фанатиков, а потому эту фразу он пропустил. Он с интересом наблюдал за Гробовщиком, случая его рассуждения о детях, похоронах и, что самое интересное, о попытках Легендарного угадать причину столь странного вопроса. Что сказать, мальчик ещё раз убедился - логика у жнеца в отставке осталась в департаменте. Граф дождался, пока Гробовщик закончит, и, помолчав немного, словно ловя тишину, заговорил сам.
-Тебе это не нужно? Как знать, как знать, быть может, у жнецов нарочно отбиты все родительские инстинкты? Сиэль встал с гроба и принялся бродить по лавке, время от времени скрываясь из поля зрения жнеца в отставке и появляясь снова. -Улыбки, радость жизни, как это всё нравится людям, особенно тем, кто сам не способен на подобное... В очередной раз оказавшись за спиной Легендарного, мальчик вдруг остановился. -Но знаешь, я ведь совсем не о том спрашивал. Дети искренне радуются, когда играют, только потому, что не думают, как выглядят со стороны и почему им так весело. Они просто ловят это мгновение смеха, а потом заражают друг друга смешинками. Граф вспомнил его игры в детстве с Элизабет и Тору, тогда они, кажется, называли это смешинками. -И это, поверь мне, жившему совсем недавно, есть самый искренний и прекрасный смех из всех.
Теперь графу предстояло самое сложное - отвлечь жнеца в отставке от ожидания смеха, от оценки действий и слов на "смехотворность". Для этого граф, недолго думая, открыл первую попавшуюся дверь и шмыгнул внутрь, надеясь только, что опасные комнаты Легендарный держит на замке. Уже оттуда он продолжил, не повышая голоса, чтобы жнец стал искать его, чтобы разобрать слова. -Самый лучший смех появляется, когда его совсем не ждёшь, когда перестаешь искать его, когда шутишь не для того, чтобы вызвать смех, а просто потому, что хочется шутить, и тогда не бывает не смешных комедий, потому что не бывает комедий вообще, в них нет нужды, неожиданный источник прекрасного смеха возникает случайно, быть может, в самой трагичной сцене. Сиэль рисковал запутаться в комнатах и переходах, но старался не смотреть по сторонам, не изучать комнаты, через которые проходил. Через какое-то время он вошел в тупиковую комнату с окном на внутренний дворик. Делать нечего, от перелез (не без труда, явив собой весьма комичное события этого скверика) на крышу и спустился по лестнице, стараясь не торопиться, а значит, быть услышанным жнецом.

бред, если совсем плохо - перепишу

Отзвуки голоса Гробовщика эхом доносились до графа, а его разум, впервые за долгие годы не скованный маской и серьезностью, выдавал самые неожиданные для самого графа ответы и продолжения разговора. И хотя вся разумная сущность Цепного Пса требовала замолчать, просто выйти из лавки Гробовщика любым возможным способом и никогда не возвращаться сюда без демона или четкого плана, прорвавшую плотину уже было не подпереть логикой и лживыми масками, смелые потоки свободных мыслей вырывались наружу.
-Не могу понять? Быть может, это и так, ведь я всего-навсего смертный, но не стоит недооценивать детей, Гробовщик. Взрослые любят ставить ограничение и себе, и детям, но по сути нас не ограничивает ничто, кроме законов природы, а кто знает, была ли природа против взаимопонимания людей и бессмертных?
Еле слышный шелест шагов говорит о том, что Легендарный все же решил последовать за графом, что не могло не радовать мальчика. Какое-то странное и очень непривычное ощущение чуть ли не полета мыслей и эмоций нахлынуло на Сиэля, мешаясь с апатией и бесконечной усталостью, прогоняя последних из разума, души и сердца Фантомхайва. Даже мысли о вчерашнем разговоре с юным Транси а время оставили мальчика, подарив обманчивое ощущение легкости. Иногда он все хе одергивал себя, ведь Гробовщик - не тот, с кем можно позволить себе расслабиться и не думать ни о чем. Какой бы не была игра, без анализа и обдуманных шагов она мигом теряет всю свой привлекательность и интерес, а этого допустить очень не хотелось.
Холодные нотки в голосе Легендарного отрезвляли не хуже резкого удара в спину или под ребра. Бешеные потоки мыслей метались по черепной коробке графа, разум отсеивал сотни вариантов дальнейших фраз и действий, но речь Гробовщика быстро отзвучала, а значит, нужно отвечать...
-Кто знает, быть может, неоднозначность сцены и будет тем, что вызовет искренний смех? Для кого-то трагичная, для кого-то забавная, но главное - она никого не оставит равнодушным, только тогда она может считаться успешной. Мысли уносило куда-то в драматургию и трагедии театров, и Сиэль приказал себе замолчать, пока не наговорил бесполезных унылых глупостей. Новый переход, подоконник, лестница... Грохот откуда-то из лавки заставил Сиэля вздрогнуть - совсем не того он желал для Гробовщка, не хватало ещё ему покалечиться, тогда ни о каком веселье не пойдет и речи... Нехорошо получится. Но шаги возобновились, и граф, выдохнув, продолжил свой путь.
Неожиданное появление владельца похоронного бюро несколько ошарашило мальчика. на несколько секунд он замер, спешно соображая, куда идти дальше, и механически отвечал на вопрос:
-Действительно, красиво... Сдается мне,хорошие это декорации! Представить только, вечер, солнце уходит за крыши домов этого живописного уголка Лондона, так непохожего на шумный и грязный центр... Какой-нибудь бедняк бродит по крышам - он романтик, он умеет ценить удивительную красоту этого места и мечтает показать её миру, а потому приходит с красками и холстом... - граф сделал несколько шагов, а потом быстро обернулся к Гробовщику. - А ты появляешься из этого люка, как призрак в вечернем сиянии, волосы - ещё одно движение, и серебряные пряди ещё больше скрывают тело, свешиваясь вперед, - светятся в лучах заходящего солнца, и стоит тебе сказать хоть слово - бедняк оборачивается, видит тебя, падает с крыши и погибает с твоим образом перед глазами, а тебе остаются лишь его краски и холст.
Граф помолчал несколько секунд, собираясь с мыслями.
-Как думаешь, Гробовщик, будет ли эта сцена для кого-то забавной или трагичной?

Краем глаза Сиэль видел странные движения Гробовщика, но заставил себя не задумываться об их причинах. Кто знает, быть может, как мальчик сейчас давал свободу словам, так и Легендарный позволял своему телу действовать, не спрашиваясь у разума. Хотя когда это Гробовщик увлекался подобным?..
-Силуэт твой возвышается над карнизом, ты неспешной походкой приближаешься к ныне, увы, бесхозным краскам и мольберту, в легкой задумчивости натягиваешь чистый холст, который нельзя назвать белым из-за дешевизны волокна, и невесомыми мазками отражаешь на ткани все как есть - печальную картину гибели влюбленного смельчака, от которой каждый безудержно захочет смеяться.
Сиэль плохо представлял себе, что же такое там нужно отобразить, но оставил этот вопрос на фантазию Гробовщика. А мысли уже летели дальше, и меньше всего это напоминало сейчас ход мыслей настоящего главы семьи Фантомхайв. И если бы нашелся неподалеку какой-нибудь телепат или оккультный маг, он никогда не признал бы в Сиэле Цепного Пса Ее Величества. Просто чрезвычайно смышленый ребенок с парадоксально серьезным взглядом, который и сейчас оставался равнодушным и холодным. Ребенок, позволяющий себе фантазировать вслух на взрослые темы.
- А в полночь на крышу, кутаясь в старый палантин, поднимется она - миловидная девушка, простоволосая в столь поздний час, - граф жестом указал место, откуда она может явиться, - и будет искать глазами силуэт того единственного, ради кого ушла из дома ночью. Увидит тебя возле мольберта, подойдет ближе, поймет, что ошиблась, испугается, а ты, конечно, заметить ее приход, обернешься и улыбнешься - весело, как умеет только Легендарный жнец, но она закричит, в испуге сделает шаг назад, но не последует за юношей, удержится, возможно, и с твоей помощью. И ты, быть может, покажешь ей то, что рисуешь, и она многое для себя поймет, и душа ее расцветет, взращенная искусством и Смертью, как райский сад, и она в молчании уйдет с крыши... Граф чуть улыбнулся, замечая, что с каждым разом эта странная махинация с собственным лицом дается все сложнее, и, несколько мгновений сохраняя тишину, легко разрушил атмосферу полета фантазии.
- И дальше каждый обязательно задумается о том, кем стала эта девушка, как шла по жизни... Если, конечно, ты захочешь сохранить эту жизнь, а не отправишь ее вслед за юношей вниз. Все в твоих руках, Гробовщик.
Легкий порыв ветра пронесся по крыше, и граф невольно вздрогнул от пронизывающего холода. Однако, отвлекаться на подобное явно не стоило, солнце уже опускалось на небосводе, напоминая, что у Гробовщика, конечно, вечность впереди, а кому-то скоро умирать, а пока что ехать к модельеру, которая подхватила какую-то заразу, которой Сиэль удачно переболел в детстве, и не может позволить себе пересекаться с другими жителями поместья.
- Выходит, что ни делай, жизнь человека все равно оказывается в руках Легендарного жнеца. А потому пьеса эта будет полна смысла для людей, но едва ли интересна служителям Смерти.