Время шло столь же быстро, как и всегда, мимо мелькали часы, дни, недели. Вот уже четыре месяца проскользнули мимо. Демон за всю свою долгую жизнь практически не жил "в компании", а уж в такой ситуации оказался впервые, а потому многое впечатывалось в память помимо воли. Это было... странно. Нельзя было объяснить словами, какой именно была такая совместная жизнь, наполненная то тихой бесконечной тоской по утерянной свободе, то жаркой осторожной нежностью, обращенной к нерожденному малышу, то самую малость раздраженным недоумением, которое зачастую вызывал жнец. Много всего было, и демон все не мог ни привыкнуть, ни смириться, ни изъять из своей жизни все то, что так его настораживало.
За все это время жнец так и не понял той крепчайшей кровной связи между ним и ребенком, и порой Себастьян улавливал его противоречивый и едва ему самому заметный страх за малыша. Кажется, от маниакального желания прикончить дитя Уилл рванулся к инстинктивному желанию защитить его. Другое дело, что ни того, ни другого жнец сделать не мог, и причина тому была одна - демон с глазами цвета хорошего дорогого вина.
Его отношение тоже изменилось. Выработалась привычка, что демон все равно всегда здесь, рядом, от него нельзя убежать и прогнать его далеко тоже нельзя. Выработалась привычка, что он не причиняет вреда, даже когда имеет возможность, зато всегда предлагает свою помощь. Жнец перестал хотя бы бояться, и Себастьян был этому даже рад. Сам он тоже ощущал теперь Уилльяма иначе, не мог больше воспринимать как чужеродное существо в своем доме и в своей жизни. Пытливая настороженность, которая была к нему обращена, сходила на нет. Может быть потому, что жнец оставил попытки убить ребенка, и окончательно перестал быть врагом. И забота, предназначенная малышу, но с самого начала легкой тенью падавшая на Уилла, теперь стала куда заметнее и плотнее. Демон старался не менять своего поведения по отношению к жнецу, но нет-нет, да проскальзывала в движениях и жестах совсем не та холодная аккуратность, что была в начале, а ласковая бережность. Хотя страшило вовсе не то, что это может стать заметным, а то, что отношение все же поменялось.
Чтобы приоткрыть дверь, понадобилась совсем нечеловеческая ловкость, потому как руки были заняты. Демон, опасаясь собственной заботливости, нес в руках чашку горячего чая и довольно большое блюдце, на котором гордо возлежало небольшое пирожное и дольки нарезанного крупного яблока. Мысль о том, как, наверное, трогательно и умилительно он выглядит в этот самый момент, вызывала жестокую презрительную насмешку над собственной нежностью. Удачно, что смущения или стыда перед жнецом он не испытывал и испытывать не мог, зато брезгливую неприязнь к себе унять не получалось.
- Доброго дня, - покладисто согласился Себастьян, проскальзывая в комнату и подходя к кровати. Поколебавшись меньше мгновения, демон поставил блюдце прямо на постель, а чай вместе с чайным блюдечком протянул жнецу. Поднял на Уилла взгляд, и слегка утешился тем, что не он один выглядит беспокойным папашей, но и его сожитель, не хуже дремлющей кошки источавший тепло и домашний уют, похож на простую беременную женщину, пребывающую в коротком умиротворенном счастье. Губы изогнулись в мягком, не злорадном и уже привычном смешке: - Ты так выглядишь, что тебя хочется чмокнуть в щечку и сказать что-то вроде "Дорогой, я дома".
Прикусить язык и не произнести вслух совсем уж оскорбительного "дорогая", заставило лишь нежелание разрушать короткое спокойствие очередными обидами. В принципе, злить жнеца не входило в планы демона. Может, подразнить чуть-чуть в отместку за то, что приходится самого себя ловить на пугающей заботливости, пусть даже насмешка наверняка будет возвращена тут же, едва ли не основанная как раз на его трогательной заботе.
- Приятного аппетита, - протянул Себастьян, ловя в тоне собственного голоса заискивающе-игривые, лукавые нотки, и ожидая справедливой кары за свои слова.

Отредактировано Sebastian Michaelis (2012-08-08 01:38:46)

Отдельная странность была в том, что порой в поведении Уилла тоже случалась непонятная демону нежность. Иногда ее удавалось списать то на своеобразную насмешку, то на нежелание остаться в долгах, но чаще всего Себастьян не мог придумать ей достойного оправдания и слегка терялся. А от этого недоумения, в свою очередь, раздражался, хоть и самую малость. Просто потому, что это было глупо, тем более при таком жизненном опыте. Давно пора было привыкнуть к странным и разнообразным замашкам окружающих.
Демон пожал плечами, лукаво улыбаясь.
- Ты же знаешь, что мне не слишком важно, что ты можешь подумать, - прижав указательный палец к губам, пропел он, - Не за что.
Демон ждал ответного яда, ждал на свою мягкую не страшную насмешку ледяного металла или топленой отравы, но почему-то не услышал в чужих словах этого удара. А ведь он был закономерен и даже в чем-то правилен, ожидаем. То, что его не последовало, вызывало лишь одну мысль: не хочет отвечать сейчас, значит ударит позже и непременно по уязвимому, случайно доверчиво открытому месту. И мысль эта напрягала. А в то, что не резкий выпад могли просто простить, совершенно не верилось. Конечно, настороженность эту вызывал не жнец лично, да и не заслуживал он этого чем-то особенным, но таково было демоническое восприятие мира, и изменить его было уже, наверное, невозможно.
- Говорил. Поэтому пирожное такое маленькое, просто как дань традициям. Чай обычно подают со сладостями, а не с фруктами, - пояснил Себастьян, неопределенно качнув головой, глядя на завитки жемчужно-розового крема на пирожном.
Демон пронаблюдал за тем, как жнец нехотя поглощает пищу. Вообще-то, то, что он строил из себя мученика всякий раз, когда ел, было очень забавно. Кровавых излияний больше не было, но страдальческое выражение глаз все равно проступало, особенно если еду вот так приносил демон. Но жнецу нужно было набирать вес, так что демон в привычной своей манере был беспощаден и к себе, и к нему, и подкармливал его всякий раз, как появлялась возможность.
Мимолетная ласка, как всегда, показалась неожиданной. Но сопротивления демон никак не выказал. Такое ощущение, что ты впустил меня в этот уют, как бездомного кота, - хмыкнул он про себя. И, стоило жнецу отпустить его, легко наклонился сам, оказываясь совсем близко, глядя в глаза, изо всех сил стараясь, чтобы действия не казались агрессивными или угрожающими.
- Осторожней, ты играешь со мной в мои же игры, - демон позволил зрачкам сузиться, а радужке вспыхнуть пылающей бездной. Губы изогнулись в теплой улыбке, никак не вяжущейся с горячим взглядом, но говорящей куда больше. Аккуратно коснулся кончиками пальцев виска Уилла, провел ниже, по скуле и по щеке, и лишь затем продолжил: - Я не испытываю ненависти ни к тебе, ни к твоим прикосновениям.
О таком, конечно, так запросто и спокойно не говорят, но... Слова эти могли иметь слишком разное назначение, и жаль было рушить такую многоликость поясняющими интонациями. Раз уж ими можно было и поддеть, и утешить, и указать на довольно теплое отношение, то почему бы не воспользоваться всей их многогранной сутью?

Отредактировано Sebastian Michaelis (2012-08-09 03:02:25)

Несмотря на все старания демона не казаться агрессивным, жнец напрягся, пытаясь отстраниться, вжаться в подушку. Впрочем, в этом Себастьян как раз понимал его лучше, чем в чем-либо другом, потому как за это отвечали инстинкты, а не личное отношение. А это всегда было понятнее и ближе, чем любые наносные чувства. Должно быть, если бы жнец расслабился и доверился ему, он удивился бы больше, а то и назвал бы Уилла глупцом. А так все было правильно.
- Я ведь не запрещал тебе участвовать в этой игре, просто попросил быть осторожнее, - мягко заметил демон, изгибая тонкую бровь в ответ на ироничный, дерзкий взгляд. - Я всегда рад партнерам по игре.
Решив больше так не нервировать жнеца, который опасливо вжимался спиной в подушку, Себастьян несколько отстранился, оставляя Уиллу больше личного пространства. Пожал плечами, задумчиво прикасаясь к шее и груди жнеца, наблюдая за движением собственных пальцев.
- Не знаю. Для меня слова все те же. Но ты прав, - демон встретился внимательным взглядом с глазами Уилльяма. Дело было вовсе не в личном отношении, во всяком случае. В общем, демоны не испытывали ненависти к жнецам, как к расе. Во всяком случае, высокие - хотя бы потому, что большинство жнецов для них мало чем отличались от людей. Ну а то, что их убивали без всякой жалости совсем, на их взгляд, не указывало на ненависть, - дело не совсем в личном отношении. Но ты не сумеешь осквернить меня своим прикосновением, в отличие от меня, а потому я не чувствую ни брезгливости, ни отвращения. Тогда, в тот раз, я кажется говорил, что мне просто все равно.
Напоминать о том дне, когда случилась причина попадания жнеца в этот дом, конечно не стоило. Демон и так избегал этой темы, но признаться себе и ему, что сказать "я к тебе равнодушен" для настоящего времени не способен, так и не смог. Это означало бы лишнее, неправильное отношение, которое по идее вообще не доступно демону. Надежды на то, что Уилл правильно поймет эту недосказанность, не было совершенно.
- Да, он сильный, но не только потому, что демон, - голос снова наполнился теплом, как всякий раз, когда Себастьян заговаривал о своем малыше. Осознание своей любви подступало с каждым разом все ближе и ближе, и пугало все больше, но поделать он с этим ничего не мог. Не выдержав, тоже протянул руку к животу жнеца, поглаживая, теперь уже зная, что ребенок чувствует эти ласки. - Не всегда могут. Других причин почти нет, вот только такие дети сами по себе редкость, а смертность тех, кто их носит, велика...
Себастьян осекся. Вообще, насколько ему было известно из опыта, жнецы тоже побаивались своей смерти. Не стоило, наверное, об этом. На сегодня слишком много неправильных слов.
Демон тихо вздохнул и, видимо, не найдя ничего лучше, опустился к его животу и привычно-успокаивающе коснулся его губами. Нежные прикосновения не прекращались - у Себастьяна была своя манера утешать и просить прощения, так же, как и выказывать свои добрые намерения. Он чувствовал, что Уилл обеспокоился, встревожился, но сам оставался спокойным и ласковым. Услышав вопрос, поднял на жнеца внимательный взгляд, и только через несколько мгновений, изучив уже его лицо, усмехнулся.
- Надеюсь, ты догадываешься, что меня зовут не так, как ты привык меня называть. А то имя, которое будет иметь значение, дам ему не я, а кое-кто повыше, - демон снова нежно поцеловал его живот, не испытывая и тени смущения. И, наконец, поднял голову, продолжая поглаживать его. - Я рад, что ты тоже привязался к нему, хотя для тебя это не лучший вариант.

Отредактировано Sebastian Michaelis (2012-08-09 15:25:43)

Хотелось расстегнуть мешающую рубашку, смахнуть ткань с живота и коснуться губами обнаженной кожи, зная, что они оба - и младенец, и жнец, - чувствуют ласку куда лучше. Демон и сам не заметил, когда стал делить ласку, предназначенную своему ребенку, на двоих. Но к чему пугать и без того смущенного Уилла? Он подобной вольности уж точно не обрадуется, а обижать его все еще не хотелось.
Последний раз нежно проведя ладонью по округлившемуся за четыре месяца животу, демон переместился на кровать, ложась набок и привычно подпирая голову рукой, замирая сбоку от жнеца и все еще скользя взглядом по его телу. Беременность не портила Уилла, хотя его силуэт цеплял взгляд. Впрочем, была в этом какая-то своя гармония, тем более для Себастьяна - все же, это его ребенок изменял тело жнеца.
- Эти имена не важны. Почти всякий, кто встретит его в будущем, назовет его по-своему. Но, если хочешь, можешь сделать это первым. Дай ему имя, - отозвался демон. Это совершенно не имело для него значения, но, если это волнует Уилла, пусть он и занимается этими вопросами. Тем более, что это и его ребенок тоже, хотя делить своего малыша с кем-то еще совершенно не хотелось, несмотря на то, что Себастьян прекрасно понимал, что жнец и младенец точно так же связаны кровью. Приходилось смиряться.
- Не тешь себя иллюзиями, называя демонов честными, - фыркнул Себастьян, ехидно улыбаясь. Забавно было слышать эти слова от жнеца, которого, наверное, больше должна была пугать Тьма, так же, как и людей. - Знаешь, я думаю иначе. Это люди серы, кто-то светлее, кто-то темнее. А вы, жнецы, бесцветны, прозрачны. Смерть - не Свет и не Тьма, но она с охотой принимает для каждого ту окраску, какую он ей дает.
В принципе, такие темы ничем не смущали демона, и извиняться за них смысла не было. Только "Свет" всякий раз чуть горчил на кончике языка, напоминая о том, что не ему, демону, порочить Его своим грязным языком.
- Понимаю, - смиренно кивнул Себастьян. Но лучше тебе не напоминать об этом так часто, а то я решу, что ты предъявляешь на него свои права и, поверь, не обрадуюсь этому... - Я надеялся, что ты не сможешь к нему привязаться. Даже я умею надеяться на лучшее не для себя, - демон ядовито усмехнулся собственным словам, словно в насмешку над самим собой, - Тебе будет больно оставлять его. Лучше сдерживай себя. Когда ты ненавидел его, тебе было легче.
Себастьян устремил на жнеца чуть утомленный, но все еще внимательный взгляд. В тысячный раз изучил его лицо - своеобразная проверка на то, сколь серьезно говорит собеседник. Поморщился, словно от досады.
- Эти обязанности разрушат твою репутацию. Ты что, намерен ей жертвовать?

Отредактировано Sebastian Michaelis (2012-08-10 04:35:29)

- Раз уж так сложилось и ты его второй родитель, не вижу в этом не ничего предосудительного, - в тон ему иронично усмехнулся демон, - А фантазию нужно развивать. Предоставляю возможность.
Спорить со жнецами, недостаточно опытными и, как всегда, самоуверенными, не входило в число любимых хобби Себастьяна, именно поэтому он лишь фыркнул. Его убеждениям были свои подтверждения, но перечислять их все совершенно уверенному в своих словах жнецу не было великого смысла. Да и кому какая разница до чужих мнений? В принципе, за свою жизнь демон привык не распространяться о своих мыслях и никогда о них не спорить. В любом случае, глупые споры явно не были рациональным времяпрепровождением.
- Ненависть легче и проще, чем любовь, - демон прикрыл глаза. Продолжил он со странной интонацией, ехидно отмечая про себя, что его голос не привык отвечать на такие движения души, как сожаление и попытка утешить: - Вряд ли ты сможешь увидеть его.... минимум первые три года. Я унесу его в Ад, а ты вряд ли сможешь попасть туда в добром здравии и так же вернуться.
Себастьян снова поднял на лицо жнеца изучающий взгляд, ожидая любой реакции. Да, первые года три их малышу нечего будет делать на такой вот нейтральной территории, скорее всего, это не будет ему полезно. Впрочем, наверняка жнец уверен, что ему и нахождение в Преисподней не будет слишком полезно, вот только в этом-то он ошибается.
- Ты такой наивный, - усмехнулся демон, демонстративно закатывая глаза. - Неужели ты думаешь, что наши с тобой встречи будет возможно скрыть от твоих коллег? Кажется, вы чувствуете даже наш запах, тебя выдаст любая мелочь. Частые встречи - огромный риск для тебя. Кстати, думаю, тебя могут не только словесно осудить за то, что ты, по сути, не только не убил, но поучаствовал в создании еще одной, как ты выражаешься, "демонической сволочи".
Кажется, снова несколько перегнул палку. Себастьян вздохнул. Он все-таки доведет бедного жнеца сегодня резковатыми словами, хотя и не хочет этого. Остается надеяться на весьма ненадежное обстоятельство - степень сегодняшней ранимости и терпение Уилла. Ну не умеет этот демон долго быть совсем по-человечески мягким, особенно когда указывал или отговаривал от глупостей.
- Я ревную его к тебе лишь потому, что ты единственный имеешь на него права тоже, - протянул демон, наблюдая за тем, как жнец зябко кутается в плед, - Тебе холодно?
Не дожидаясь ответа, Себастьян накрыл своей теплой ладонью прохладную руку жнеца. Его холод не мучил, его кровь была горячее, а температура тела выше жнецкой, близкой к температуре тела кошек. Поэтому Уиллу явно следовало жаловаться на не комфортную для него температуру. В квартире регулировалось отопление, и проблемы в этом не было, и демон не поднялся с постели сразу же, чтобы сделать это, лишь потому, что пока еще ощущал непривычный уют и не хотел с ним так скоро расставаться - слишком редко такое редкое роскошество доставалось ему.

Раздражение Уилла окатило демона ледяной волной. Поморщившись, Себастьян удержал себя самого, чтобы не вспыхнуть в ответ, как спичка. Черт подери, если бы не "протекция" ребенка, он не позволил бы так с собой разговаривать. Ты испытываешь судьбу, жнец? - огрызнуться можно только мысленно, потому что если что-то вырвется наружу, то все остальное так же хлынет на Уилльяма, и вряд ли все это хорошо закончится.
- Это ты будешь указывать мне на мое место? - голос звенел от напряжения и холодных металлических ноток. Ты слишком распоясался, видя мое смирение. Лучше бы ты вспомнил о своем месте.
Демон тихо зашипел, резко поднялся с кровати и сделал несколько стремительных шагов по комнате, стараясь унять бушующие эмоции. Эта чертова нестабильность, едва прикрытая нажитым умением удерживать себя в руках! Жнец совершенно о ней забыл, и парой слов чуть не вывел из себя древнего высокого демона, вполне способного не только убить его, но и устроить для него личный Ад. Главное не напомнить ему об этом прямо сейчас. Конечно, Себастьян и сам довел Уилльяма, но такие состояния, как раскаяние и ощущение своей вины не были ему знакомы, как факт. Да и сейчас больше заботило то, как удержать себя и не причинить вреда - в первую очередь, своему малышу. За эти слова следовало уцепиться, они выводили из агрессии. Мой ребенок, - медленно повторил про себя демон, сосредотачивая внимание на единой точке. - Моя кровь.
Кто из нас лицемер? Я, вспомнивший твои слова и отнесший их к своему ребенку или ты, звавший его так на полном серьезе и теперь бушующий своим возмущением? Подойдя к жнецу, демон подцепил двумя пальцами его подбородок и заставил посмотреть вверх, увидеть лицо своего сожителя.
- Если ты собираешься входить в его жизнь, будь добр поберечь себя, - холодно произнес Себастьян. Вряд ли голос его смягчился, и все еще проскальзывал в нем металл, но тщательно скрываемой угрозы за ним более не стояло. Это было хорошо, это значило, что все снова под контролем. - Я не хочу, чтобы его жизнь началась с потерь.
Едва договорив, демон отдернул руку и отступил на пару шагов назад. Спокойствие, равновесие возвращалось к нему медленно, нехотя, за каждую частичку его сознания борясь с природной агрессией. Пытаясь помочь ему в этой борьбе, демон все еще цеплялся за то, что было для него важно - за свое дитя, за его беспомощность против отцовской силы, за его уязвимость. Этот ребенок был единственным существом, чья слабость не вызывала желания убивать, но призывала защитить. Он погубит меня, - тоскливо подумал демон, ощущая, как его любовь отзывается на это тупой ноющей болью.

Отредактировано Sebastian Michaelis (2012-08-11 13:28:56)

Это было так странно - предостерегать кого-то от глупости, и не потому, что глупость может навредить каким-то своим планам. И тем обиднее слышать в ответ злобу и раздражение. И к оскорбленному достоинству присоединялось что-то тонкое, почти детское, давно забытое или и вовсе никогда не знакомое. Демон не умел обижаться, зато все то, что в других вызывало обиду, в нем распаляло ярость.
Крепло решение немедленно покинуть комнату, а там можно будет придумать, как успокоиться. Да хоть бы и со скрипкой поговорить, она ведь все поймет, она не нервный переменчивый жнец. "Женщины созданы для того, чтобы жалеть и любить", как же, слышали. Иногда казалось, что скрипка тоже женщина, только удавшаяся, правильная, не скупая на ласку и утешения. Всего лишь инструмент. Инструмент для того, чтобы вспороть себе душу. Остро заточенный скальпель, который не может думать самостоятельно. Вот только демон поверить не мог, что всякий раз, когда он приходит к ней со злобой, скрипка достает эту жалость из глубин его собственной души. Потому что себя он никогда не жалел. Во всяком случае, осознанно.
- Ты будешь сосудом до тех пор, пока он не появится на свет. А затем перед тобой встанет выбор: остаться бывшим сосудом или стать родителем. - Себастьян устало прикрыл глаза. Все-таки отсутствие возможности уставать физически не исключало умения утомляться морально. Демон вдруг с удивлением отметил, что безнадежно вымотался. Не человечничай, - насильно съехидствовал внутренний голос, - Потеря родителя может стать болью, а смерть бывшего сосуда вообще не станет потерей.
Чужое раздражение больше не било по чувствительным рецепторам, не сквозило в голосе и жестах жнеца. Отлично, вывел меня из себя и затих, - мысленно съязвил демон. Впрочем, он и сам уже несколько утихомирился, во всяком случае, потерял желание немедленно разнести жнецу голову за излишнюю дерзость.
Почувствовав на своем плече чужую руку, демон вопросительно изогнул бровь. Что еще?
Так вот что тебя гложет, беспристрастный жнец. Боишься, что репутация покажется дороже жизни своего ребенка. Какие там инстинкты у вас, долг один...
- Не думаю, что ты сможешь убить его... так просто, - спокойно произнес демон, словно пропуская мимо ушей его извинения. Не нужны ему выдавленные "прости" и вынужденное раскаяние - это нравится людям, а не демонам, да и в извинениях нуждается обида. Оскорбление желает крови, но раз ее пустить нельзя, то строить из себя обиженную сироту, милостиво принимающую раскаяние, нет никакого резона. - Он будет сильнее тебя, когда войдет в силу, а до этого я не выпущу его одного туда, куда ты со своими коллегами сможешь добраться на охоте.
Себастьян проследил взглядом за тем, как Уилл тяжело садится на диван, и, подойдя, ласково коснулся его живота ладонью. И нехотя остановил прикосновение, отстранившись. Стоило лишний раз дотронуться до жнеца, как он превращался в ежа: выставлял иголки и возмущенно пыхтел.
- Сообразительный, - демон слабо улыбнулся одними губами, останавливая взгляд на руке Уилльяма, которая поглаживала живот. Черт, а этот постный жнец, в отличие от него, может приласкать малыша в любой момент, не боясь злобного шипения в ответ. Себастьян устало усмехнулся: - Ему в будущем сеять хаос и раздор, а он тут в миротворца играет, - вот что забавно.

- Маленькие дети не умеют думать ни о ком, кроме себя, они совершенные, идеальные эгоисты, - осторожно возразил демон, боясь снова спровоцировать слишком резкую реакцию. В конце концов, они могли быть тоже не полезны малышу. Себастьян не думал плохо о своем ребенке. В общем, у него вообще были свои представления о том, что хорошо, а что плохо, и в отношении постыдного и похвального были свои мнения. Но, как он уже и говорил, это дитя было и будет им любимо не за какую-либо черту характера и не за совершенный в будущем поступок, а за родство крови. - Я думаю, ему просто не нравится, что ты волнуешься.
В принципе, это было бы совершенно адекватно. О том, может ли маленький демон на таком уровне развития ощущать отблески чужих чувств, как взрослый, Себастьян не знал, хотя в таком случае беспокойство малыша и впрямь легко объяснялось бы той агрессией, которую его отец невольно показал. Это было слишком легко почувствовать - в тот момент угроза сквозила в каждом слове и жесте, даже в каждом взгляде. В этом случае стоило немедленно успокоиться совершенно, вернуть абсолютное равновесие. С проклятой демонической нестабильностью это было не просто. Кстати, так или иначе малыш проявлял удивительной силы инстинкт самосохранения: если его нервировало беспокойство Уилла, значит, он воспринимал беспокойство за испуг и волновался за себя, а если пугала агрессия отца, то он уж и подавно думал о себе. Похвально, юные демоны нуждаются в сильных инстинктах.
Все-таки, демон был далек от романтизма и, в отличие от жнеца, на высокие чувства поведение малыша не списывал - не потому, что сомневался в его способностях или в чем-то ином, просто то, что он предположил, было более ожидаемо.
- На том и сойдемся. Я не стану лишать тебя ребенка. Во всяком случае до тех пор, пока ты не попытаешься причинить ему вред, - демон проследил взглядом за Уилльямом, тяжело опустившимся на постель. Моральный вред тоже считается, так что даже не пытайся его воспитывать. Вздохнул и медленно приблизился, легко коснулся рукой лба сожителя, словно желая успокоить его мысленные перипетии. - Не драматизируй так. В конце концов, все это скоро закончится, потерпи немного. Снова станешь беспристрастным трудоголиком.
На последних словах Себастьян беззлобно улыбнулся, указывая, что больше шутит, чем говорит всерьез. Впрочем, попытка утешить не была поддельной или шуточной. Помедлив, Михаэлис все же опустился на краешек постели, стараясь лишним движением не побеспокоить сожителя.
- То, что мы одной крови, еще не значит, что я могу все про него знать знать. Постарайся успокоиться, его может волновать твое состояние. Замри, - велел демон, быстро аккуратно расстегивая на жнеце рубашку. Положил теплые ладони на его живот. Он не собирался домогаться, а потому, дабы успокоить сожителя, сделал вид, что вообще забыл о том, что жнец как-никак плотно прикручен к своему животу, не отводя взгляда от своих рук и ни одним прикосновением не дотрагиваясь до других частей тела Уилла. По прошествии нескольких мгновений, в течении которых демон прислушивался к своим ощущениям, идущим от покоящихся на животе сожителя рук, начал ласково поглаживать кожу. Прикосновение, которому не мешала ткань, было практически первым, и демон ожидал любых реакций, но надеялся на что-нибудь поспокойнее.

Отредактировано Sebastian Michaelis (2012-08-19 04:17:34)

Да. Все это могло закончиться совсем не так, как хотелось жнецу. Все это могло закончится так, как, должно быть, совсем ему не хотелось. Но в чем смысл напоминать себе об этом еще раз, если ничего сделать с этим нельзя? Избавить себя от... логичного окончания этой истории невозможно, обезопасить от смерти тоже. Выхода все равно нет.
- Ломать ангелам крылья... - эхом повторил демон, продолжая ласково поглаживать живот жнеца и якобы не обращая внимания на его вздохи и слегка нервные движения. Себастьян произнес эти слова так сладко и почти мечтательно, что сразу становилось ясно: он в красках представил предложенное сожителем и остался доволен сверх меры. Он был на время лишен всего перечисленного. Не совсем, конечно - голодом он себя не морил и изредка выбирался ночами на быструю неискушенную охоту. Но такого разгула, конечно, не хватало. Демон поднял на жнеца неожиданно разнеженный и умиротворенный взгляд, растягивая губы в притягательной улыбке, и почти промурлыкал следующие слова: - В таком случае, я его понимаю.
И все-таки, какие манящие вещи упомнил этот жнец! Если сожитель прав, то Себастьян и впрямь прекрасно понимал свое дитя. Ожидание этого отзывалось в теле волнующим сладким томлением, сродни медленно вскипающему возбуждению перед уже неизбежным хорошим сексом. Вряд ли малыш уже мог подобрать столь удачное сравнение, но это нисколько бы не помешало ему чувствовать все это в полной мере.
Демон прикрыл глаза, наслаждаясь мимолетным сладким чувством и припоминая некоторые свои подвиги из упомянутых категорий. Себастьян не часто предавался воспоминаниям, но иногда оно того стоило. Длительный жизненный опыт был ими переполнен, и некоторые из них и через сотни лет заставляли мышцы сладко вздрагивать, как когда-то давно. Жалость не знакома демонам, иначе Михаэлис пожалел бы жнеца - тому, наверное, не многое могло принести такое удивительное абсолютное удовлетворение. Ну не работа же, верно?
- А что меня понимать? Ты великолепно осведомлен о том, что я не причиню тебе вреда, - отозвался демон, снова открывая глаза, которые немедленно вспыхнули лукавством. Ехидные нотки прокрались и в голос, словно заранее возвещая о том, что демон намеревается слегка напакостить. Изображая задумчивость, Себастьян еще несколькими широкими плавными движениями огладил живот Уилльяма, и только затем протянул с притворной нежностью: - Ну а то, что тебя больше всего пугает... Только если попросишь.
Усмехнувшись, демон быстро поднялся с постели, дабы попытка огреть его чем-нибудь тяжелым хоть сколько-нибудь затруднилась. Склонил голову набок, улыбаясь. Все-таки, повышенное количество заботы о ком-то еще, кроме себя, и практически полное отсутствие деструктивных действий по отношению к Свету во всех его проявлениях, вызывало жуткую реакцию: заставляло мелко пакостничать, ехидно подшучивая над бедным жнецом. Поскольку опыт таких мелких пакостей был обыкновенно далеко не положительным, казалось бы, Себастьяну стоило прекратить это, но что-то мешало. Ну а вдруг жнец в конце концов научится спокойно воспринимать шутки, пусть и не совсем невинные?

Отредактировано Sebastian Michaelis (2012-08-28 02:57:37)

И все-таки этот жнец умел преподносить сюрпризы. Особенно часто он это делал, без всякой системы по-разному реагируя на одно и то же поведение. То есть, понятно, что настроение может быть разным, что "контекст" может отличаться, но черт подери, это совершенно ничего не решало. Настроение у него менялось буквально с калейдоскопической скоростью, а потому и "контекст" не имел на реакцию никакого влияния. За свою более чем долгую жизнь демон встречал всякое, но все равно удивлялся такой непредсказуемости. И действительно надеялся, что такой хаос в сознание Уилла приносит его дитя. Потому что если Спирс действительно такой всегда, то тяжело же приходится ему и его коллегам.
- Думаю, ты просто утомился беситься каждый раз, - демон фыркнул и тут же растянул губы в одной из многочисленных насмешливых улыбок. - А за мое смазливое личико мне ни к чему бояться. Я даже не буду перечислять все свои преимущества и всё то, что будет играть против тебя, решись ты на меня напасть.
Жнец не был глупцом, и, наверное, должен был понимать, что Себастьян играет с ним, как сытый кот с мышью. Тычет лапой, не выпуская когти, отдергивает ее и прыгает вокруг - не от страха, само собой, а от скуки. Занятие это, конечно, могло бы поднадоесть за столь продолжительное время, но тут в дело включалась ошеломительная непредсказуемость мыши, и кот вновь и вновь, сузив вертикальные зрачки, прыгал на нее и отскакивал, испытывая и все дожидаясь, когда же ее реакция войдет хоть в какую-то систему. Да и потом, что еще коту делать с мышью, которую нельзя есть?
Себастьян так и не сумел вспомнить, в какой момент жнец научился заканчивать разговоры путем отворачивая к стенке и попытки тут же и заснуть. Ни к месту демон припомнил, что нынче человеческие женщины используют сей забавный метод по отношению к своим мужчинам, вот точно так же отворачиваясь к стене и якобы оставляя супругов и любовников в смятении. Хмыкнув, Себастьян собрался уже было уходить.
Шевеление со стороны постели остановило его уже на пороге. Демон обернулся, и, услышав заявление сожителя, вскинул брови, с притворным умилением глядя на него.
- Ну, утешил. А то я уж думал, ты задумал коварное убийство: придешь ко мне, пока я буду спать и задушишь подушкой, - веселился Себастьян, возвращаясь к кровати и садясь на край. Чуть прищурившись, протянул руку и осторожно приподнял лицо сожителя за подбородок и спросил заинтересованно, внимательно вглядываясь в его лицо: - Слушай, а тебе не скучно все время быть таким серьезным?
Кстати, эта черта жнеца тоже слегка удивляла. Он все время был холодильником, а если вспыхивал, то непременно исходил яростью. Было еще третье состояние - самое редкое. Тогда у холодильника на время отрубалось электричество, температура в нем несколько возрастала, и он мог даже потечь. Только потом жнец обязательно извинялся за сентиментальность, оставляя демона в некотором недоумении. Вообще, Себастьян не раз подмечал, что долгоживущие ко всему относятся с легким юмором, от них почти не услышать слов, сказанных на полном серьезе. Если, конечно, речь не шла об ангелах, потому как у проживших долгую жизнь юмор был обыкновенно черный, а самому существу любого ангела претила тьма даже в таком проявлении.

Отредактировано Sebastian Michaelis (2012-09-08 23:49:43)

В целом, жнец поступил ожидаемо. Наконец-то. Оттолкнул руку демона и зашипел, как рассерженная кошка. Себастьян качнул головой, откидывая со лба вороную прядь волос, и усмехнулся уже без всякой насмешки. Так, только бы показать свое пренебрежение.
- Не вижу смысла соблюдать устав во внерабочее время, - демон чуть прищурился, не отводя пронзительного взгляда от глаз сожителя. - Что ты знаешь о подчинении, юнец?
Прямое оскорбление Себастьян и не заметил. Уилл мог считать его хоть дураком, хоть шутом гороховым - уж что-что, а его мнение демона не волновало ни на йоту. А вот его манера бросаться словами о вещах, в которых он слабо осведомлен, несколько раздражала. Демон спокойно относился к откровенной лжи, что, в общем, не странно, а вот любимое занятие большинства нести чушь не переносил на дух.
- Ты понятия не имеешь, что это значит. Ты думаешь, ты подчиняешься своей системе, но ты ошибаешься. Ты говоришь, я никогда никому не подчинялся, и забываешь что надо мной стоит сила. Чистая, настоящая сила, Тьма и ее воплощение - тень Создателя, Люцифер. Ты понятия не имеешь, в каком порядке мне напомнят о том, что я раб, если я посмею ослушаться его приказа, - демон фыркнул, презрительно скривив губы. Иногда он почти забывал, что называет свою жизнь свободной лишь до тех пор, пока Падшему нет до него дела.  - Знать не знаешь, что такое подчиняться всерьез. Я думал, хоть что-то об устройстве Ада вы знаете.
Это было сложно объяснить жнецу - тому, кто всерьез полагает, что устав есть та сила, которой он подчиняется. Дьявол, да любому дворовому псу было проще это объяснить, ибо он испытывал это на себе. Чувствовал, как сама собой склоняется голова и хочется пригнуться к земле, когда вожак напоминает о своей силе и безжалостности. Чувствовал, что никогда не бросится на защиту господина и никогда не получит защиты с его стороны, но исполнит любой приказ вне зависимости от своего желания. Закон, устав, правящие бал в их жнецком мире могут наказать. Господин уничтожит, если это покажется ему удачным решением проблемы. Не казнит, не изгонит в наказание и напоминание всем прочим - уничтожит свою собственность, свою вещь за ненадобностью.
- Ты требуешь всего сразу. Жалуешься на одиночество и тут же на навязчивость. Я могу сделать так, что ты не увидишь меня до самых родов. Но ты же взвоешь от тоски, даже если я угадаю всякое твое желание так или иначе разнообразить свою жизнь, - демон поднялся с постели, с абсолютным равнодушием глядя на жнеца. Его злые колкие взгляды, конечно, не пугали Себастьяна и не волновали ни минуты. Спирс, в принципе, мог бы метнуть в него не злобный взгляд, а стул, и это все равно не возымело бы эффекта.
Настроение демона столь же резко изменило траекторию, он впал в равнодушную холодность - настоящую, не имеющую, конечно, никакого отношения к каким-либо обязанностям или другим притворствам. Впрочем, на то были причины, хоть они имели мало отношения к жнецу.
- Единственное, что меня сейчас интересует, - протянул демон, словно следуя какой-то своей мысли, а не отвечая на экспрессивный монолог Уилльяма, и указал на живот сожителя, - это то, как он отреагирует: накажет тебя за агрессию ко мне или обрадуется кровавым картинам с моим участием в твоей голове, забыв, что я его отец?
Хмыкнув, демон покинул комнату, направляясь к библиотеке. Впервые за уже очень долгое время и, конечно, впервые за все пребывание жнеца в своем доме, Себастьян направлялся к фортепиано. Впервые за очень долгое время не захотел развлечь скуку разговором со своей скрипкой.

Вообще, из названных вариантов демон больше склонялся ко второму. Малыш был еще совсем маленьким, чтобы испытывать какие-либо эмоции кроме инстинктивных. В ребенка не заложен инстинкт заботы о родителях, а потому демоненок должен был лишь среагировать на благостные эмоции своего сосуда на мысленные кровавые расправы. Себастьян был почти уверен, что так и случится, и не ожидал иного. Тем более, ни злорадствовать по поводу первого, ни обижаться на второе он не собирался.
Войдя в библиотеку, демон сразу направился к фортепиано, усаживаясь и поднимая крышку. Невесомо скользнул пальцами по клавишам, словно вспоминая, как звучит каждая из них. Пару мгновений помедлил и уверенно начал, разливая по библиотеке, а скорее всего и по всей квартире, первые тяжелые тягучие аккорды, бьющие по сердцу. На фортепиано можно просто играть то, что душе угодно, не задумываясь над тем, не откликается ли чем-нибудь ответным льющаяся внутрь мелодия. Закрыв глаза, демон уверенно перебирал в пальцах тяжелую тоскливо-горестную мелодию, пребывая в полумедитативном состоянии. Если разговор со скрипкой был красивым сном, несущим умиротворение, то любая другая музыка, скользящая шелковой тканью из-под пальцев, казалась равнодушным забытьем. Впрочем, она неизменно возвращала равновесие, близкое к равнодушному спокойствию.
Стоило последнему аккорду замереть в воздухе, как демон открыл глаза и осторожно опустил крышку. Странное чувство - абсолютное спокойствие. Словно какое-либо настроение просто отсутствует, а чувствовать что-либо вообще невозможно. Но Себастьян уже знал, что состояние это хрупко.
Проходя мимо комнату жнеца, демон услышал за дверью тихие злые слова и остановился, прислушиваясь. Несколько раз глубоко вдохнул и выдохнул, раздумывая, требует ли проблема его присутствия, и все же решил, что должен зайти. Бесшумно отворив дверь, демон сделал всего пару беззвучных шагов по направлению к кровати и коснулся ладонью головы сожителя.
- Какая нелепость - проклинать демонов... - без всякой насмешки протянул Себастьян, неожиданно ласково гладя жнеца по волосам. Взглядом он сразу же скользнул по алеющему на подушке пятну и по кровавым разводам на щеках начальника департамента. Измазанные щеки перечерчивали мутные дорожки слез. - Почти то же самое, что слать их к черту.
Пользуясь некоторым замешательством, демон осторожно обхватил ладонями перемазанные кровью и слезами щеки, поворачивая лицо сожителя к себе и словно ласковым прикосновением оглаживая кожу взглядом.
- Не плачь, Уилл, - ровным голосом попросил демон, проводя большим пальцем по щеке жнеца. Странно, но успокаивающий тембр голоса и заметные ноты просьбы гармонично складывались, переплетаясь затейливой вязью. Так родители утешают расплакавшихся от страха любимых детей. И вся сущность демона никак не вязалась с этим. Казалось, он вообще не может так говорить, но вот же, мог, заставляя забывать о том, что он родом из Ада. И незатейливую ласку, утешение он снова едва ли не впервые дарил жнецу, а не своему ребенку. День дебютов, не иначе...

Отредактировано Sebastian Michaelis (2012-09-11 15:09:16)

Просто оттолкнуть от себя чужие руки показалось жнецу недостаточным. Видимо поэтому он шарахнулся в сторону, падая на пол. Демон было дернулся в его сторону, испугавшись за своего ребенка, но снова замер посреди комнаты, непроницаемым взглядом наблюдая за сожителем. Как ни странно, равнодушным он не выглядел, словно будучи просто не в силах отобразить мимикой те эмоции, которые испытывал.
- Нет, - ровным голосом возразил Себастьян, одним прыжком преодолевая единственное препятствие, разделявшее его и начальника департамента - кровать, оказываясь прямо напротив него. Остановился, словно собирался подойти к перепуганной собаке, и помедлил, не двигаясь, - не уйду.
Переборов желание двинуться чуть по дуге, продолжая "собачью" стратегию, демон медленно приблизился к сожителю и опустился перед ним на пол, чтобы не возвышаться и, собственно, уменьшить ощущение угрозы.
- Прекрати истерику, - спокойно произнес демон, украдкой ощупывая взглядом его фигуру, словно пытаясь понять, не повредило ли это падение малышу. Конечно, он ничего не мог так определить, но интуитивное желание хотя бы так, мимолетом, осмотреть жнеца, было непреодолимо, да и демон не слишком с ним боролся. - Успокойся, я уже видел твои слезы.
Осторожно протянув руку, Себастьян взял сожителя за запястье, словно собираясь отнять его руку от лица, и неожиданно сильно потянул на себя. В считанные мгновения он повалил жнеца себе на колени и прижал спиной к своей груди, зажимая заодно одну руку и все еще держа за запястье другую, практически полностью обездвиживая. Замер в таком положении, прислушиваясь к рваному тяжелому дыханию Уилльяма и уставившись куда-то под кровать, чтобы не смущать взглядом и без того разнервничавшегося жнеца.
- Слово жалость мне не знакомо, лицемерие в данный конкретный момент не выгодно. Итак, остается помощь, - снова заговорил демон, не отпуская стальных объятий и не оставляя ни единой возможности вырваться. Говорил он намеренно мерно, словно стараясь усыпить жнеца, и тему завел требующую некоторых размышлений, скучную, все с той же целью: успокоить. Не утешить, что характерно, а именно притушить истерику. - Раз уж ты сосуд с моим ребенком, я вполне закономерно должен тебя беречь. Как ты совершенно точно подметил, в тебе хранится кое-кто важный мне, и пока ты мне его не отдашь, ты все же вынужден принимать мою помощь.
Демон глубоко вдохнул и выдохнул, сбивая равномерное спокойное дыхание, и снова скользнул взглядом по животу жнеца. Конечно, и неожиданное состояние сожителя несколько беспокоило его, но эта тревога ни в какое сравнение не шла с тем, чем взрывалось все его сознание при мысли, что малышу было больно по вине истеричного юнца. Сохранять равновесие в себе было совсем непросто. Впрочем, успокаивая Спирса, демон втихаря смирял и свою неслышную и невидимую ярость, густо замешанную на страхе.
- Смею напомнить, что в тебе твое дитя. Наше, как ни смешно для тебя то, что нас может что-то объединять, - размеренно продолжил демон, осторожно переводя взгляд на лицо жнеца и осматривая кровавые разводы. Хватки он так и не ослабил, заглушая всякую попытку высвободиться. - И не более чем десять минут назад ты сверг свои телеса с кровати. Как думаешь, ему больно?
Выдержав гроссмейстерскую паузу, Себастьян наскоро утихомирил свои и без того задушенные при рождении эмоции. Главное в собственные слова не верить, а там... Его малыш сильный, он демон, его так запросто не ранишь. И уж конечно не убьешь, да и вот же, та самая тоненькая ниточка, что вырвала древнего демона из глубин Преисподней, чтобы сообщить страшную весть жнецу, бьется, как жилка на шее. Значит ли это, что ребенок жив и в порядке, или это уже паранойя и демоненок погиб еще десять минут назад?
- Думаю, ничуть не менее, чем тебе. Более того, его пугает твое состояние, то, что ты нервничаешь и напуган. Поэтому включи сострадание, или здравый смысл, что тебе привычнее, и будь добр, забудь, что ты не юная барышня на балу, а я не твой трепетный кавалер, - Себастьян легко поднялся на ноги, подхватывая жнеца на руки и укладывая на кровать, мгновенно прижимая его руки к покрывалу. Клянусь адским пламенем, если ты родишь мне такого же невротика, как ты, я засажу в тебя еще одного... - и дай мне за тобой поухаживать.

Отредактировано Sebastian Michaelis (2012-09-13 21:42:46)

Спокойный взгляд винных глаз скользнул по лицу сожителя, и демон отпустил его руки, позволяя подняться с кровати и отойти. Конечно, если бы жнец просто напомнил о том, что ему нужны потерянные в пылу истерики очки, Себастьян отреагировал бы мгновенно, подал бы их без лишних слов. Но у юнца было свое мнение насчет просьб о помощи, и, видимо, совсем нелестное, а так же у него было свое странное, в чем-то чересчур перфекционистское мировоззрение. С его взглядами на жизнь демон спорить не собирался, да и на то, что жнец предпочитал сделать что угодно, чтобы только не прибегать к услугам своего дьявольского сожителя, демону было плевать. Если бы только это "что угодно" не могло навредить его ребенку...
- От того, что он не нужен тебе, он, увы, не становится менее твоим, - Себастьян выпрямился, чуть пожимая плечами. Собственный гнев улегся, не похоже, чтобы с малышом случилось что-то совсем уж ужасное. Во всяком случае, взгляд уловил слабое колебание фигуры сожителя; похоже, ребенок толкался и нервничал, но был, во всяком случае, жив. Михаэлис негромко хмыкнул. - Я мог бы попытаться. Поверь мне, демоны многое умеют понимать. Даже то, чего никогда не смогут спроектировать на себя.
К примеру, демон никогда не стал бы работать всю "жизнь" как проклятый, но вполне мог понять, почему это делает жнец. Себастьян давно подметил это свойство, вот только отнес не к своей породе, а к набившему оскомину возрасту. Наблюдая за окружающими тысячи лет, невольно начинаешь понимать, почему они поступают так, а не иначе. Невольно начинаешь понимать, что все, черт подери, действительно разные. А потом начинаешь предугадывать, как поступит конкретно этот человек в той или иной ситуации.
- Не привык, значит потерпи. Все-таки, это не великая пытка - терпеть уход. - фыркнул демон, наклоняясь над прикроватной тумбочкой и одним движением вскрывая пачку влажных салфеток. Вытащив одну, быстро придвинулся к сожителю и, приподняв лицо пальцами за подбородок, стер кровавые разводы со щек. Просто воспользовался тем, что юнец не успел среагировать на скорость своего дьявольского соседа по квартире. Шагнул в сторону, скомкав в руке окрасившуюся буро-ржавым салфетку. - Не назвал бы это заботой. Когда вытираешь пыль со статуэтки, ты о ней заботишься? Или ты внимателен к ней?
Демон вскинул одну бровь, еще чуть приукрашая прохладно-ироничный тон, который словно скопировал с голоса Уилльяма.
- Ждать придется подольше, - машинально поправил он. Странный жнец, очень странный. То жаловался на бесконечную работу, то запросил ее снова. Конечно, слова "не сможешь" уязвляют и унижают, а потому... Физической работы сожителю в более чем интересном положении не назначишь, а бумажной... Ее можно было создать искусственно, да только кому это нужно? - Если тебе так уж хочется работать, можешь хозяйничать в этом доме, - без ноты издевки произнес Себастьян, и добавил уже с прошлой легкой иронией. - А если тебе совсем скучно, я, пожалуй, могу украсть пачку-другую отчетов из твоего департамента для тебя. Иначе, боюсь, даже с твоей лично подписанной доверенностью на руках и оформленной по всем вашим правилам просьбы забрать работу на дом, я ничего не получу.
Демон приподнял уголки губ в ухмылке. Какая забавная ситуация вышла бы, укради он в самом деле пачку отчетов прямо из департамента для этого жнеца. Впрочем, задача вышла бы не простая. Как бы опытен, силен и хитер не был демон, а вытащить из жнецкого гнезда самое дорогое, что у них есть, их чертову работу... Всего лишь неловко попасться им на глаза и быть разорванным в клочья? Действительно, почему бы и нет.