- Заткнись!!!- раненым изюбрем взревел жнец, швырнув в закрывающуюся дверь книгой, добавив чуть тише, - ...сволочь...
Ненависть сменилась на возмущение (да как он вообще, падла такая, издеваться надо мной, зная что ответить не могу?!) , стыд (глупо получилось, такое сморозил) и обиду (это еще кто кого не вынес бы...гад ползучий). Ну надо же такое ляпнуть...болван!.. Женаты...твоюж..налево... - шинигами стал нервно хрустеть костяшками пальцев, чтобы как-то снять нервно напряжение.
Тут в голове и в нервах заиграл чисто мужской грех - сквернословие. Да, хотелось выговориться, причем как можно скорее и без смягчающих оборотов. Громок, от души, не весть на кого, отвести душу, наорать просто так, без повода. Уилльям  набрал полную грудь воздуха и...выдохнул. Нет, не стоит кричать на весь дом, как-то слишком получается. Взяв в руки подушку, начальник департамента скосил глаза на свой живот.
- Ты там...заткни уши и не слушай...хотя...ты же демон, тебе даже полезно будет...
Снова набрав в грудь воздуха, Уилл начал не громко (вполголоса), выговариваться, прижав к лицу подушку. Нецензурный мат, брань, ругань  лилась рекой, при чем иногда сменялись на другой язык и были настолько непристойными, что подушка должна была бы покраснеть. В конце концов, Уилльяму удалось столь целостно и витиевато объединить в одном предложении проклятый Ад, долбаную Америку, нетрадиционные сексуальные отношения, маму Себастьяна, сивого мерина, ручной тормоз, апостола Петра с самым большим ключом, чью-то бледную красноглазую морду и клятвенное обещание полной кастрации на месте, после чего начальник департамента более или менее успокоился.
Отшвырнув подушку в изголовье кровати, Ти Спирс снова щелкнул костяшками пальцев и взвыл от боли. Так перестарался, что вывихнул указательный палец. Вроде бы сам виноват, но...если бы не этот чертов демон, то Уилл бы так не злился. Так что подскочив к двери и распахнув ее,  он крикнул:
- Я из-за тебя палец вывихну, ты...с...с...у...- что-то грубое так и не удалось сказать, так что жнец крикнул, - Козлина, короче ты, понял?!
Рухнув на кровать, начальник департамента тихо застонал от бессилия. Хотя, на душе стало легче, хоть и все равно виновнику травмы было до оскорблений, как ангелу до ладана. И все равно...как бы я мог бы ему насолить...- мечтательно прикрыл глаза жертва декрета. На удивление, план, пусть и не совсем сбыточный пришел на ум сразу. Дать ребенку пообщаться с Сатклиффом и у демона начались бы большие проблемы с его воспитанием. Особенно, если родившийся будет мальчиком. Ооо, как много будет хлопот! Вечные переодевания, а зная страсть Грелля к Михаэлису, то наверняка были бы прямые домогательства, ели не инцест. И тот еще позор, сын-траствестит.
Но он же мой ребенок тоже...Но это еще доказать надо. Себастьян сам сказал, что ребенок будет похож на него. Весело, весело было бы...да...Правда, меня бы за такое убили бы на месте. Но это лучше, чем такое вот состояние дел, как сейчас.
Вздохнув, Уилльям отключился, мгновенно вырубившись и провалившись в темноту сна. Было тихо, рядом никого, а на душе в кой-то веке легко и почти что радостно. Ребенок тоже вел себя спокойно и не беспокоился, разве что пару раз не сильно толкнулся, едва не сломав Уилльяму ребра.

Близился конец срока, состояние Уилла ухудшилось. Если раньше он мог как-то передвигаться по дому, то сейчас лежал пластом, изредка лишь вставая с кровати. Ребенок рос, выпивая из жнецы все жизненные соки, от чего Уилл теперь выглядел истощенным и почти мертвым. Согласитесь, никого не красят впалые щеки, покрасневшие глаза и огромные синяки под глазами. А помимо всего вышеперечисленного, кожа Уилла плотно обтягивала кости, делая его похожим на живой скелет.
Дни на пролет болело сердце, голова, дышать было тяжело, да еще и эти кошмары...Нет, раньше они пугали едва ли не до крика и слез, о со временем начальник департамента понял, что этими кошмарами демоненок готовит ему к предстоящему рождению. А роды отнюдь не будут походить на человеческие. Так как маленький демон был скорее паразитом, использующий Ти Спирса, как сосуд для появления на свет, то и ждать другого и не пришлось бы. Паразитам все равно, что станет с их хозяевами после того, как они возьмут то, что надо.
Даже когда малыш был спокоен, Уилл чувствовал, как внутри в стенки живота втыкаются острые и крепкие коготки, которые скоро будут рвать его, освобождая дорогу к свету. Будет больно и крови тоже будет много, если верить снам. И пусть жнеца нельзя убить, но нанести травмы, которые потом не восстановятся - можно. Шинигами могут стать инвалидами, ведь регенерация не отрастит новую руку или глаз. Кожу так, или кость срастить - запросто, но вот если чего вырезать, заново оно не отрастет. Так что если демоненок будет слишком усердствовать, то запросто оставит своего родителя покалеченным.
Страх был, но слабый, в основном на душе играло равнодушие и ненависть, при чем ненависть уже ко всему. Странная агрессия, что иногда накатывала волнами, то отступала, подобно прибою. Было пару раз, что невозможно было сдержать слез и жаль было не только свою судьбу, но и самого демона. Да, не ребенка, а Себастьяна. А почему, не понятно. Толи гормоны давали о себе знать, то ли психика начинала тихонько ломаться, обваливаясь под натиском стресса.   
Уилльям проснулся от того, что где-то вдалеке играла грустная музыка. Сожитель снова мучил его и бедное фортепьяно, изливая душу. Тебе-то чего горевать, гад?.. Тебя что ли рвать будут или меня пожалел?.. - со злостью подумал жнец, комкая пальцами подушку. С трудом поднявшись с кровати, держась за стены и подручные предметы, начальник департамента подошел к столу, на котором стоял электрофон. Наугад достал какую-то пластинку и поставил ее. Заиграл тихий джаз, в котором слышались фортепьяно, виолончель, ударные и контрабас. Уилльям специально не делал музыку громко, просто хотел перебить мелодию, что доносилась из библиотеки. Опустившись на стул, жнец подтянул к себе книгу и открыв на первой попавшейся странице, стал читать, уходя в себя, замыкаясь от мира сего. Ребенок недовольно толкнулся, угрожая порвать Уиллу живот, но тот не обратил никакого внимания. Боль была привычной, да и демоненку самому не выгодно, чтобы его носитель свалился со стула, причинив боль и ему. Возможно, осталось меньше недели, кажется совсем скоро я буду на перепутье между жизнью и существованием...а может и смерти... - сухо подумал Ти Спирс, без интереса листая страницы.

"Я хочу быть стеной
В чёрством мире, где всё понятно.
Что ты сделал со мной?
Верни всё обратно".
Жнец выключил музыку, убрав с пластинки иголку, тихо вздохнул, чувствуя накатывающуюся злобу. Снова он пришел, снова, за долгие несколько недель. Это проклятие, от которого не избавишься, которое даже убить нельзя...и полюбить тоже. Слишком много боли и страха, ни капли тепла в холодное и сломанное сердце не принес этот чертов демон не принес за все время заключения. И ничего не остается кроме того, как ненавидеть и терпеть. Уилл молча закрыл книгу, с тоской вглядываясь в белый туман за окном. Какой сейчас месяц? Октябрь? Или уже январь? А может и вовсе март? Дождь, снег...может быть и шли осадки, но начальник департамента просто не видел их, не обращал внимания. Замечал он только туман или солнечный свет. Было ли холодно на улице, тоже не понятно, ведь в доме у Себастьяна всегда было тепло, а сквозняков не гуляло даже в коридорах. Пусть он и говорил, что вышло это случайно, но...почему я?.. А может я уже умер и это мой ад? Лучше бы я горел в котле с лавой или падал в бездонную бездну... - подумал жнец, вздыхая.
Прошло минут десять, а Уилльям продолжал молчать, отвернувшись от демона. Ти Спирс понимал, что он не даст ему умереть, но вот только почему...почему он его не оставит и не отдаст то, что так желанно? За долгие месяцы, Уиллу уже не хотелось возвращаться обратно в департамент, да, даже обратно в мир жнецов. Ему не хотелось ничего, все было равно и безразлично, словно бы, потеряло смысл. А был ли смысл вообще? Во всем этом... В этом заключении, муках, боли, унижении?.. Смерти...и жизни. Неужели, Себастьян не знает, что смерть не может подарить новую жизнь? А может и может...
С трудом поднявшись с места начальник департамента дошел до кровати, опустился на нее, закрывая глаза, предварительно положив очки на тумбочку. Думаешь, я стану с тобой разговаривать? Нет уж, достал...если что-то надо, иди и бери, а меня оставь в покое. Разговаривать я с тобой не стану, даже если ты пообещаешь меня за это выпустить. Слишком много чести для тебя, скверный демон... Лень, а может апатия. Не удивительно. Для меня ты только тень, которая может говорить и чьи прикосновения можно почувствовать. Но не более, нет...
Воспаленная психика и мозг обволакивались прохладным туманом сна, падая в сладкую и черную негу. Боль утихала, была едва различимой. Этот мир исчезал, все воспоминания забывались. Ах, сон...единственное средство от безумия, чтобы не сойти сойти с ума, нужно просто заснуть. Откуда-то из памяти выплыли туманные строчки, прочитанные где-то, а может и услышанные: " Ты можешь только продлить эту муку, обещая мне шанс на спасение, ты протягиваешь мне руку, а меня уносит течением..." Точно сказано...точно сказано...
Уилл снова заснул и заснул крепко, без снов. И только насладившись этим покоем, он был готов простить все. Но прощал он лишь тогда, когда спал. Возвращение в действительность было тяжелым и очень болезненным, обидны. Так что, Себастьян вряд ли когда-нибудь услышит от своего временного сожителя хоть одно теплое слово. Уж слишком сильно он проштрафился в глазах Уилльяма.

Отредактировано William T. Spears (2012-12-14 12:09:14)

Уилльям не слышал, как закрылась дверь, не слышал удаляющиеся шаги по коридору, даже не понял, что его мучитель исчез из комнаты. Он все равно продолжал его ненавидеть, так же сильно как и всегда. Было настолько тихо, что создавалось впечатление, словно время остановилось.  Если прислушаться, то можно услышать нервные и порывистые шаги Себастьяна, который бродит по дому, но они все равно слишком тихие.
Сон мог продолжаться долго, очень долго. О двух часов, до двух суток. И не то чтобы от бессилия,  скорее от черной депрессии, которая охватила жнеца. Шинигами - существа вольные и в неволе быстро могут зачахнуть, тем более, когда их сосед по клетке окажется их кровный враг - демон. И это вполне ожидаемо, предсказуемо. Хоть и вода камень точит. Возможно, Уилл когда-нибудь бы и поменял свои чувства к Себастьяну, хотя бы на простое безразличие. Оно всяко лучше холодной ненависти.
Вдруг, тело напряглось, его обдало жаром, мгновенно сгоняя сон. Начальник департамента раскрыл глаза, осознавая, что этот толчок - сигнал. Началось... Кровь в жилах вскипела, доселе небьющееся сердце, начало выстукивать сумасшедший и быстрый такт. Дышать стало тяжело, а давление в районе живота лишь усилилось. Жнец замер, не в силах пошевелиться или даже выдавить из себя хоть малейший звук. Настолько его тело отяжелело, словно бы стало свинцовым. Толчок, страшная резь, боль, кожа натянулась до такой степени, что стала неестественно блестящей и гладкой. Еще толчок и плоть разорвалась, обдавая все алыми брызгами крови. Движения были порывистыми, сильными, но на удивление осторожными. Когти быстро рвали живот, расчищая пусть к свету. Больно...Смерть, как же больно... Из глаз ручьями текли слезы ужаса и агонии, но губы были плотно сжаты, лицо побелело.  Под Уиллом уже расплывалось большая и теплая лужа крови, пропитывая простыни и матрац. Краем глаза он увидел, как остатки кожи и плоти на его животу разрывают маленькие ручки с черными коготками. Зрелище до крика ужасное, но кричать не получалось. Где же Себастьян? Почему его нет именно сейчас, когда он действительно нужен?.. Где ты...ангел тебя раздери, почему тебя нет сейчас?...Твою смерть...забери его..Где этот адский ублюдок?.. На край кровати отлетели ошметки плоти и кожи, меленькие кусочки от сломанных костей. Из носа и рта покатились тонкие струйки алой жидкости.
Наконец, когда ребенок выбрался, он открыл рот и издал такой отвратительный крик, что внутри все похолодело. Дрожащая и бледная рука жнеца, осторожно подтянула маленькое и скользкое тело себе на грудь, чтобы новорожденный не захлебнулся в крови и околоплодных водах. Где ты...забери...его...
Кровь была везде, в глазах, рту, носу. От ее вкуса тошнило и выворачивало, а она все текла и текла. Окрашивая бледную кожу и белки глаз в отвратительный красный цвет.
В голове плыл туман, зеленые глаза тускнели, а ребенок все кричал и кричал. Изо рта, по щекам и подбородку, черными струями текла кровь. От боли невозможно было даже вздохнуть. Уилльям едва понял,  что дверь в комнату открылась. Явился его мучитель, который сейчас все закончит. Только когда почувствовав, что маленькое извивающееся тельце забрали с его груди, Уилл потерял сознание, погружаясь в непроглядную тьму.  Смерть...забери...меня...

Отредактировано William T. Spears (2013-01-20 08:05:03)